Кощей Бессмертный
* * *
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три
сына, все они были на возрасте. Только мать их вдруг унес Кош Бессмертный.
Старший сын и просит у отца благословенье искать мать. Отец благословил; он
уехал и без вести пропал. Середний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца,
уехал, - и тот без вести пропал. Малый сын, Иван-царевич, говорит отцу:
"Батюшка! Благословляй меня искать матушку". Отец не отпускает, говорит: "Тех
нет братовей, да и ты уедешь: я с кручины умру!" - "Нет, батюшка, благословишь -
поеду, и не благословишь - поеду". Отец благословил.
Иван-царевич пошел выбирать себе коня: на которого руку положит, тот и падет; не
мог выбрать себе коня, идет доро'гой по городу, повесил голову. Неоткуда взялась
старуха, спрашивает: "Что, Иван-царевич, повесил голову?" - "Уйди, старуха! На
руку положу, другой пришлепну - мокренько будет". Старуха обежала другим
переулком, идет опять навстречу, говорит: "Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил
голову?" Он и думает: "Что же старуха меня спрашивает? Не поможет ли мне она?" И
говорит ей: "Вот, баушка, не могу найти себе доброго коня". - "Дурашка,
мучишься, а старухе не кучишься![[1 - До-кучать; на-с-кучать.]] - отвечает
старуха. - Пойдем со мной". Привела его к горе, указала место: "Скапывай эту
землю". Иван-царевич скопал, видит чугунную доску на двенадцати замках; замки он
тотчас же сорвал и двери отворил, вошел под землю: тут прикован на двенадцати
цепях богатырский конь; он, видно, услышал ездока по себе, заржал, забился, все
двенадцать цепей порвал. Иван-царевич надел на себя богатырские доспехи, надел
на коня узду, черкасское седло, дал старухе денег и сказал: "Благословляй и
прощай, баушка!" Сам сел и поехал.
Долго ездил, наконец доехал до горы; пребольшущая гора, крутая, взъехать на нее
никак нельзя. Тут и братья его ездят возле горы; поздоровались, поехали вместе;
доезжают до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: кто этот
камень бросит на' гору, тому и ход будет. Старшие братовья не могли поднять
камень, а Иван-царевич с одного маху забросил на' гору - и тотчас в горе
показалась лестница. Он оставил коня, наточил из мизинца в стакан крови, подает
братьям и говорит: "Ежели в стакане кровь почернеет, не ждите меня: значит - я
умру!" Простился и пошел. Зашел на' гору; чего он не насмотрелся! Всяки тут
леса, всяки ягоды, всяки птицы!
Долго шел Иван-царевич, дошел до дому: огромный дом! В нем жила царска дочь,
утащена Кошом Бессмертным. Иван-царевич кругом ограды ходит, а дверей не видит.
Царская дочь увидела человека, вышла на балкон, кричит ему: "Тут, смотри, у
ограды есть щель, потронь ее мизинцем, и будут двери". Так и сделалось. Иван-
царевич вошел в дом. Девица его приняла, напоила-накормила и расспросила. Он ей
рассказал, что пошел доставать мать от Коша Бессмертного. Девица говорит ему на
это: "Трудно доступать мать, Иван-царевич! Он ведь бессмертный - убьет тебя. Ко
мне он часто ездит... вон у него меч в пятьсот пудов, поднимешь ли его? Тогда
ступай!" Иван-царевич не только поднял меч, еще бросил кверху; сам пошел дальше.
Приходит к другому дому; двери знает как искать; вошел в дом, а тут его мать,
обнялись, поплакали. Он и здесь испытал свои силы, бросил какой-то шарик в
полторы тысячи пудов. Время приходит быть Кошу Бессмертному; мать спрятала его.
Вдруг Кош Бессмертный входит в дом и говорит: "Фу-фу! Русской коски слыхом не
слыхать, видом не видать, а русская коска сама на двор пришла! Кто у тебя был?
Не сын ли?" - "Что ты, бог с тобой! Сам летал по Руси, нахватался русского духу,
тебе и мерещится", - ответила мать Ивана-царевича, а сама поближе с ласковыми
словами к Кошу Бессмертному, выспрашивает то-другое и говорит: "Где же у тебя
смерть, Кош Бессмертный?" - "У меня смерть, - говорит он, - в таком-то месте:
там стоит дуб, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце
моя смерть". Сказал это Кош Бессмертный, побыл немного и улетел.
Пришло время - Иван-царевич благословился у матери, отправился по смерть Коша
Бессмертного. Идет доро'гой много время, не пивал, не едал, хочет есть до смерти
и думает: кто бы на это время попался! Вдруг - волчонок; он хочет его убить.
Выскакивает из норы волчиха и говорит: "Не тронь моего детища; я тебе
пригожусь". - "Быть так!" Иван-царевич отпустил волка; идет дальше, видит
ворону[[2 - Ворониху.]]. "Постой, - думает, - здесь я закушу"! Зарядил ружье,
хочет стрелять; ворона и говорит: "Не тронь меня; я тебе пригожусь". Иван-
царевич подумал и отпустил ворону; идет дальше, доходит до моря, остановился на
берегу. В это время вдруг взметался щучонок и выпал на берег; он его схватил,
есть хочет смертно - думает: "Вот теперь поем!" Неоткуда взялась щука, говорит:
"Не тронь, Иван-царевич, моего детища; я тебе пригожусь". Он и щучонка отпустил.
Как пройти море? Сидит на берегу да думает; щука ровно знала его думу, легла
поперек моря. Иван-царевич прошел по ней как по' мосту; доходит до дуба, где
была смерть Коша Бессмертного, достал ящик, отворил - заяц выскочил и побежал.
Где тут удержать зайца! Испугался Иван-царевич, что отпустил зайца,
призадумался, а волк, которого не убил он, кинулся за зайцем, поймал и несет к
Ивану-царевичу. Он обрадовался, схватил зайца, распорол его и как-то оробел:
утка спорхнула и полетела. Он пострелял, пострелял - мимо! Задумался опять.
Неоткуда взялась ворона с воронятами и ступай за уткой, поймала утку, принесла
Ивану-царевичу. Царевич обрадел[[3 - Радеть - радоваться чему-либо.]], достал
яйцо; пошел, доходит до моря, стал мыть яичко, да и ронил в воду. Как достать из
моря?
Безмерна глубь! Закручинился опять царевич. Вдруг море встрепенулось - и щука
принесла ему яйцо; потом легла поперек моря. Иван-царевич прошел по ней и
отправился к матери; приходит, поздоровались, и она его опять спрятала. В то
время прилетел Кош Бессмертный и говорит: "Фу-фу! Русской коски слыхом не
слыхать, видом не видать, а здесь Русью несет!" - "Что ты, Кош? У меня никого
нет", - отвечала мать Ивана-царевича. Кош опять и говорит: "Я что-то немогу!"[[4
- Я что-то нездоров; немога - болезнь; немощный - больной.]], а Иван-царевич
пожимал яичко; Коша Бессмертного от того коробило. Наконец Иван-царевич вышел,
кажет яйцо и говорит: "Вот, Кош Бессмертный, твоя смерть!" Тот на коленки против
него и говорит: "Не бей меня, Иван-царевич, станем жить дружно; нам весь мир
будет покорен". Иван-царевич не обольстился его словами, раздавил яичко - и Кош
Бессмертный умер.
Взяли они, Иван-царевич с матерью, что было нужно, пошли на родиму сторону: по
пути зашли за царской дочерью, к которой Иван-царевич заходил вперед, взяли и ее
с собой; пошли дальше, доходят до горы, где братья Ивана-царевича все ждут.
Девица говорит: "Иван-царевич! Воротись ко мне в дом; я забыла подвенечно
платье, брильянтовый перстень и нешитые башмаки". Между тем он спустил мать и
царску дочь, с коей они условились дома обвенчаться; братья приняли их, да взяли
спуск и перерезали, чтобы Ивану-царевичу нельзя было спуститься, мать и девицу
как-то угрозами уговорили, чтобы дома про Ивана-царевича не сказывали. Прибыли в
свое царство; отец обрадовался детям и жене, только печалился об одном Иване-
царевиче.
А Иван-царевич воротился в дом своей невесты, взял обручальный перстень,
подвенечное платье и нешитые башмаки; приходит на' гору, метнул с руки на' руку
перстень. Явилось двенадцать молодцов, спрашивают: "Что прикажете?" -
"Перенесите меня вот с этой горы". Молодцы тотчас его спустили. Иван-царевич
надел перстень - их не стало; пошел в свое царство, приходит в тот город, где
жил его отец и братья, остановился у одной старушки и спрашивает: "Что, баушка,
нового в вашем царстве?" - "Да чего, дитятко! Вот наша царица была в плену у
Коша Бессмертного; ее искали три сына, двое нашли и воротились, а третьего,
Ивана-царевича, нет, и не знат, где. Царь кручинится об нем. А эти царевичи с
матерью привезли какую-то царску дочь, большак жениться на ней хочет, да она
посылает наперед куда-то за обручальным перстнем или велит сделать такое же
кольцо, какое ей надо; колдася[[5 - Когда.]] уж кличут клич, да никто не
выискивается". - "Ступай, баушка, скажи царю, что ты сделаешь; а я пособлю", -
говорит Иван-царевич.
Старуха в кою пору скрутилась[[6 - Крутиться - одеваться, сбираться.]], побежала
к царю и говорит: "Ваше царско величество! Обручальный перстень я сделаю". -
"Сделай, сделай, баушка! Мы таким людям рады, - говорит царь, - а если не
сделаешь, то голову на плаху". Старуха перепугалась, пришла домой, заставляет
Ивана-царевича делать перстень, а Иван-царевич спит, мало думает; перстень
готов. Он шутит над старухой, а старуха трясется вся, плачет, ругат его: "Вот
ты, - говорит, - сам-от в стороне, а меня, дуру, подвел под смерть". Плакала-
плакала старуха и уснула. Иван-царевич встал поутру рано, будит старуху:
"Вставай, баушка, да ступай понеси перстень, да смотри: больше одного червонца
за него не бери. Если спросят, кто сделал перстень, скажи: сама; на меня не
сказывай!" Старуха обрадовалась, снесла перстень; невесте понравился: "Такой, -
говорит, - и надо!" Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла один только
червонец. Царь говорит: "Что, баушка, мало берешь?" - "На что мне много-то, ваше
царско величество! После понадобятся - ты же мне дашь". Пробаяла это старуха и
ушла.
Прошло там сколько время - вести носятся, что невеста посылает жениха за
подвенечным платьем или велит сшить такое же, како ей надо. Старуха и тут успела
(Иван-царевич помог), снесла подвенечное платье. После снесла нешитые башмаки, а
червонцев брала по одному и сказывала: эти вещи сама делает. Слышат люди, что у
царя в такой-то день свадьба; дождались и того дня. А Иван-царевич старухе
заказал: "Смотри, баушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне". Старуха
время не пропустила. Иван-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит: "Вот,
баушка, я какой!" Старуха в ноги ему. "Батюшка, прости, я тебя ругала!" - "Бог
простит". Приходит в церковь. Брата его еще не было. Он стал в ряд с невестой;
их обвенчали и повели во дворец. На дороге попадается навстречу жених, большой
брат, увидал, что невесту ведут с Иваном-царевичем, ступай-ка со стыдом обратно.
Отец обрадовался Ивану-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали
свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ивана-царевича сделал наследником.
* * *
Бывало-живало - в некотором государстве был-жил царь и царица; у них родился
сын, Иван-царевич. Няньки его качают, никак укачать не могут; зовут отца: "Царь,
великий государь! Поди, сам качай своего сына". Царь начал качать: "Спи, сынок!
Спи, возлюбленный! Вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трех
мамок дочку, трех бабок внучку, девяти братьев сестру". Царевич уснул и проспал
трое суток; пробудился - пуще прежнего расплакался. Няньки качают, никак укачать
не могут; зовут отца: "Царь, великий государь! Поди, качай своего сына". Царь
качает, сам приговаривает: "Спи, сынок! Спи, возлюбленный! Вырастешь большой,
сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трех мамок дочку, трех бабок внучку,
девяти братьев сестру". Царевич уснул и опять проспал трое суток; пробудился,
еще пуще расплакался. Няньки качают, никак укачать не могут: "Поди, великий
государь, качай своего сына". Царь качает, сам приговаривает: "Спи, сынок! Спи,
возлюбленный! Вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, трех
мамок дочку, трех бабок внучку, девяти братьев сестру". Царевич уснул и опять
проспал трое суток. Пробудился и говорит: "Давай, батюшка, свое благословение; я
поеду жениться". - "Что ты, дитятко! Куда поедешь? Ты всего девятисуточный!" -
"Дашь благословение - поеду, и не дашь - поеду!" - "Ну, поезжай! Господь с
тобой!"
Иван-царевич срядился и пошел коня доставать; отошел немало от дому и встретил
старого человека: "Куда, мо'лодец, пошел? Волей аль неволей?" - "Я с тобой и
говорить не хочу!" - отвечал царевич, отошел немного и одумался: "Что же я
старику ничего не сказал? Стары люди на ум наводят". Тотчас настиг старика:
"Постой, дедушка! Про что ты меня спрашивал?" - "Спрашивал: куда идешь,
мо'лодец, волей али неволей?" - "Иду я сколько волею, а вдвое неволею. Был я в
малых летах, качал меня батюшка в зыбке, сулил за меня высватать Ненаглядную
Красоту, трех мамок дочку, трех бабок внучку, девяти братьев сестру". - "Хорош
мо'лодец, учливо говоришь! Только пешему тебе не дойти - Ненаглядная Красота
далеко живет". - "Сколь далеко?" - "В золотом царстве, по конец свету белого,
где солнышко восходит". - "Как же быть-то мне? Нет мне, мо'лодцу, по плечу коня
неезжалого, ни плеточки шелково'й недержалой". - "Как нет? У твоего батюшки есть
тридцать лошадей - все как одна; поди домой, прикажи конюхам напоить их у синя
моря: которая лошадь наперед выдвинется, забредет в воду по самую шею и как
станет пить - на синем море начнут волны подыматься, из берега в берег
колыхаться, ту и бери!" - "Спасибо на добром слове, дедушка!"
Как старик научил, так царевич и сделал; выбрал себе богатырского коня, ночь
переночевал, поутру рано встал, растворил ворота и собирается ехать. Проговорил
ему конь человеческим языком: "Иван-царевич! Припади к земле; я тя трижды
пихну". Раз пихнул и другой пихнул, а в третий не стал: "Ежели в третий пихнуть,
нас с тобой земля не снесет!" Иван-царевич выхватил коня с цепей, оседлал, сел
верхом - только и видел царь своего сына!
Едет далеким-далеко, день коротается, к ночи подвигается; стоит двор - что
город, изба - что терем. Приехал на двор - прямо ко крыльцу, привязал коня к
медному кольцу, в сени да в избу, богу помолился, ночевать попросился. "Ночуй,
добрый мо'лодец! - говорит ему старуха. - Куды тя господь понес?" - "Ах ты,
старая сука! Неучливо спрашиваешь. Прежде напой-накорми, на постелю повали, в
те' поры и вестей спрашивай". Она его накормила-напоила, на постелю повалила и
стала вестей выспрашивать. "Был я, бабушка, в малых летах, качал меня батюшка в
зыбке, сулил за меня Ненаглядную Красоту, трех мамок дочку, трех бабок внучку,
девяти братьев сестру". - "Хорош мо'лодец! Учливо говоришь. Я седьмой десяток
доживаю, а про эту красоту слыхом не слыхала. Впереди по дороге живет моя
бо'льшая сестра, может, она знает; поезжай-ка завтра к ней, а теперь усни: утро
вечера мудренее". Иван-царевич ночь переночевал, поутру встал ране'нько, умылся
беле'нько, вывел коня, оседлал, в стремено ногу клал - только его и видела
бабушка!
Едет он далеким-далеко, высоким-высоко, день коротается, к ночи подвигается:
стоит двор - что город, изба - что терем. Приехал ко крыльцу, привязал коня к
серебряному кольцу, в сени да в избу, богу помолился, ночевать попросился.
Говорит старуха: "Фу-фу! Доселева было русской коски видом не видать, слыхом не
слыхать, а ноне русская коска сама на двор приехала. Откуль, Иван-царевич,
взялся?" - "Что ты, старая сука, расфукалась, неучливо спрашиваешь? Ты бы прежде
накормила-напоила, на постелю повалила, тожно бы вестей спрашивала". Она его за
стол посадила, накормила-напоила, на постелю повалила, села в головы и
спрашивает: "Куды тя бог понес?" - "Был я, бабушка, в малых летах, качал меня
батюшка в зыбке, сулил за меня Ненаглядную Красоту, трех мамок дочку, трех бабок
внучку, девяти братьев сестру". - "Хорош мо'лодец! Учливо говоришь. Я восьмой
десяток доживаю, а про эту красоту еще не слыхивала. Впереди по дороге живет моя
бо'льшая сестра, может, она знает; есть у ней на то ответчики: первые ответчики
- зверь лесной, другие ответчики - птица воздушная, третьи ответчики - рыба и
гад водяной; что ни есть на белом свете - все ей покоряется. Поезжай-ка завтра к
ней; а теперь усни; утро вечера мудренее!" Иван-царевич ночь переночевал, встал
ране'нько, умылся беле'нько, сел на коня - и был таков!
Едет далеким-далеко, высоким-высоко, день коротается, к ночи подвигается; стоит
двор - что город, изба - что терем. Приехал ко крыльцу, прицепил к золотому
кольцу, в сени да в избу, богу помолился, ночевать попросился. Закричала на него
старуха: "Ах ты, такой-сякой! Железного кольца недостоин, а к золотому коня
привязал". - "Хорошо, бабушка, не бранись; коня можно отвязать, за иное кольцо
привязать". - "Что, добрый мо'лодец, задала тебе страху! А ты не страшись да на
лавочку садись, а я стану спрашивать: из каких ты родов, из каких городов?" -
"Эх, бабушка! Ты бы прежде накормила-напоила, в те' поры вестей поспрошала;
видишь - человек с дороги, весь день не ел!" В тот час старуха стол поставила,
принесла хлеба-соли, налила водки стакан и принялась угощать Ивана-царевича. Он
наелся-напился, на постелю повалился; старуха не спрашивает, он сам ей
рассказывает: "Был я в малых летах, качал меня батюшка в зыбке, сулил за меня
Ненаглядную Красоту, трех мамок дочку, трех бабок внучку, девяти братьев сестру.
Сделай милость, бабушка, скажи: где живет Ненаглядная Красота и как до нее
дойти?" - "Я и сама, царевич, не ведаю: вот уж девятый десяток доживаю, а про
эту красоту еще не слыхивала. Ну да усни с богом; заутро соберу моих ответчиков
- может, из них кто знает".
На другой день встала старуха ране'нько, умылась беле'нько, вышла с Иваном-
царевичем на крылечко и скричала богатырским голосом, сосвистала молодецким
посвистом. Крикнула по морю: "Рыбы и гад водяной! Идите сюда". Тотчас сине море
всколыхалося, собирается рыба и большая и малая, собирается всякий гад, к берегу
идет - воду укрывает. Спрашивает старуха: "Где живет Ненаглядная Красота, трех
мамок дочка, трех бабок внучка, девяти братьев сестра?" Отвечают все рыбы и гады
в один голос: "Видом не видали, слыхом не слыхали!" Крикнула старуха по земле:
"Собирайся, зверь лесной!" Зверь бежит, землю укрывает, в один голос отвечает:
"Видом не видали, слыхом не слыхали!" Крикнула старуха по поднебесью:
"Собирайся, птица воздушная!" Птица летит, денной свет укрывает, в один голос
отвечает: "Видом не видали, слыхом не слыхали!" - "Больше некого спрашивать!" -
говорит старуха, взяла Ивана-царевича за руку и повела в избу; только вошли
туда, налетела Моголь-птица, пала на землю - в окнах свету не стало. "Ах ты,
птица Моголь! Где была, где летала, отчего запоздала?" - "Ненаглядную Красоту к
обедне сряжала". - "Того мне и надоть! Сослужи мне службу верою-правдою: снеси
туда Ивана-царевича". - "Рада бы сослужила, много пропитанья надоть!" - "Сколь
много?" - "Три сороковки говядины да чан воды".
Иван-царевич налил чан воды, накупил быков, набил и наклал три сороковки
говядины, уставил те бочки на птицу, побежал в кузницу и сковал себе копье
длинное железное. Воротился и стал со старухой прощаться. "Прощай, - говорит, -
бабушка! Корми моего доброго коня сыто - я тебе за все заплачу". Сел на Моголь-
птицу - в ту ж минуту она поднялась и полетела. Летит, а сама бесперечь
оглядывается: как оглянется, Иван-царевич тотчас подает ей на копье кус
говядины. Вот летела-летела немало времени, царевич две бочки скормил, за третью
принялся и говорит: "Эй, птица Моголь! Пади на сыру землю, мало пропитанья
стало". - "Что ты, Иван-царевич! Здесь леса дремучие, грязи вязучие - нам с
тобой по конец века не выбраться". Иван-царевич всю говядину скормил и бочки
спихал, а Моголь-птица летит - оборачивается. "Что делать?" - думает царевич,
вырезал из своих ног икры и дал птице; она проглотила, вылетела на луга зеленые,
травы шелковые, цветы лазоревые и пала наземь. Иван-царевич встал, идет по' лугу
- разминается, на обе ноги прихрамывает. "Что ты, царевич, али хромаешь?" -
"Хромаю, Моголь-птица! Давеча из ног своих икры вырезал да тебе скормил".
Моголь-птица выхаркнула икры, приложила к ногам Ивана-царевича, дунула-плюнула,
икры приросли - и пошел царевич и крепко и бодро.
Пришел в большой город и пристал отдохнуть к бабушке-задворенке. Говорит ему
бабушка-задворенка: "Спи, Иван-царевич! Заутро, как ударят в колокол, я тебя
разбужу". Лег царевич и тотчас уснул; день, спит, ночь спит... Зазвонили к
заутрене, прибежала бабушка-задворенка, стала его будить, что ни попадет в руки
- тем и бьет; нет, не могла сбудить. Отошла заутреня, зазвонили к обедне,
Ненаглядная Красота в церковь поехала; прибежала бабушка-задворенка, принялась
опять за царевича, бьет его чем ни попадя, насил-насилу разбудила. Вскочил Иван-
царевич скорехонько, умылся белехонько, снарядился и пошел к обедне. Пришел в
церковь, образам помолился, на все стороны поклонился, Ненаглядной Красоте на
особицу; стоят они рядом да богу молятся. На отходе обедни она первая под крест,
он второй за ней.
Вышел на рундук[[7 - Ларь; здесь как будто бы в значении крыльцо (Ред.).]],
глянул на сине море - идут корабли; наехало шесть богатырей свататься. Увидали
богатыри Ивана-царевича и ну насмехаться: "Ах ты, деревенская зобенка![[8 -
Корзина; переносно: жадный человек (Ред.).]] По тебе ль такая красавица? Не
сто'ишь ты ее мизинного пальчика!" Раз говорят и в другой говорят, а в третий
сказали - ему обидно стало: рукой махнул - улица, другой махнул - чисто, гладко
кругом! Сам ушел к бабушке-задворенке. "Что, Иван-царевич, видел Ненаглядную
Красоту?" - "Видел, по век не забуду". - "Ну ложись спать; завтра она опять к
обедне пойдет; как ударит колокол, я тебя разбужу". Лег царевич; день спит, ночь
спит... зазвонили к заутрене, прибежала бабушка-задворенка, стала будить царевича,
что ни попадет под руки - тем и бьет его; нет не могла разбудить. Зазвонили к
обедне, она опять его бьет и будит. Вскочил Иван-царевич скорехонько, умылся
белехонько, снарядился и в церковь. Пришел, образам помолился, на все на четыре
стороны поклонился, Ненаглядной Красоте на особицу; она на него глянула -
покраснела. Стоят они рядышком да богу молятся; на исходе обедни она первая под
крест, он второй за ней.
Вышел царевич на рундук, поглядел на сине море - плывут корабли, наехало
двенадцать богатырей; стали те богатыри Ненаглядную Красоту сватать, Ивана-
царевича на смех подымать: "Ах ты, деревенская зобенка! По тебе ль такая
красавица? Не сто'ишь ты ее мизинного пальчика!" От тех речей ему обидно
показалося; махнул рукой - стала улица, махнул другой - чисто и гладко кругом!
Сам к бабушке-задворенке ушел. "Видел ли Ненаглядную Красоту?" - спрашивает
бабушка-задворенка. "Видел, по век не забуду". - "Ну, спи; заутро я тебя опять
разбужу". Иван-царевич день спит и ночь спит; ударили в колокол к заутрене,
прибежала бабушка-задворенка будить его; чем ни попадя бьет его, не жалеючи, а
разбудить никак не может. Ударили в колокол к обедне, она все с царевичем
возится. Насилу добудилась его! Иван-царевич вскочил скорехонько, умылся
белехонько, снарядился и в церковь. Пришел, образам помолился, на все на четыре
стороны поклонился, Ненаглядной Красоте на особицу; она с ним поздоровалась,
поставила его по правую руку; а сама стала по левую. Стоят они да богу молятся;
на исходе обедни он первый под крест, она вторая за ним.
Вышел царевич на рундук, поглядел на сине море - плывут корабли, наехало
двадцать четыре богатыря Ненаглядную Красоту сватать. Увидали богатыри Ивана-
царевича и ну над ним насмехаться: "Ах ты, деревенская зобенка! По тебе ль такая
красавица? Ты не сто'ишь ее мизинного пальчика!" Стали к нему со всех сторон
подступать да невесту отбивать; Иван-царевич не стерпел: махнул рукой - улица,
махнул другой - гладко и чисто кругом, всех до единого перебил. Ненаглядная
Красота взяла его за руку, повела в свои терема, сажала за столы дубовые, за
скатерти браные, угощала его, потчевала, своим женихом называла.
Вскоре потом собрались они в путь-дорогу и поехали в государство Ивана-царевича.
Ехали, ехали и остановились в чистом поле отдыхать. Ненаглядная Красота спать
легла, а Иван-царевич ее сон сторожит. Вот она выспалась, пробудилась; говорит
ей царевич: "Ненаглядная Красота! Похрани моего тела белого, я спать лягу". - "А
долго ль спать будешь?" - "Девятеро суток, с боку на бок не поворочусь; станешь
будить меня - не разбудишь, а время придет - сам проснусь". - "Долго, Иван-
царевич! Мне скучно будет". - "Скучно не скучно, а делать нечего!" Лег спать и
проспал как раз девять суток. В это время приехал Кощей Бессмертный и увез
Ненаглядную Красоту в свое государство.
Пробудился от сна Иван-царевич, смотрит - нету Ненаглядной Красоты; заплакал и
пошел ни путем, ни дорогою. Долго ли, коротко ли - приходит в государство Кощея
Бессмертного и просится на постой к одной старухе. "Что, Иван-царевич, печален
ходишь?" - "Так и так, бабушка! Был со всем, стал ни с чем". - "Худо твое дело,
Иван-царевич! Тебе Кощея не потребить". - "Я хоть посмотрю на мою невесту!" -
"Ну ложись - спи до утра; завтра Кощей на войну уедет". Лег Иван-царевич, а сон
и на ум нейдет; поутру Кощей со двора, а царевич во двор - стал у ворот и
стучится. Ненаглядная Красота отворила, глянула и заплакала; пришли они в
горницу, сели за стол и начали разговаривать. Научает ее Иван-царевич: "Спроси у
Кощея Бессмертного, где его смерть". - "Хорошо, спрошу". Только успел он со
двора уйти, а Кощей во двор: "А! - говорит. - Русской коской пахнет; знать, у
тебя Иван-царевич был". - "Что ты, Кощей Бессмертный! Где мне Ивана-царевича
видать? Остался он в лесах дремучих, в грязях вязучих, по сих пор звери съели!"
Стали они ужинать; за ужином Ненаглядная Красота спрашивает: "Скажи мне, Кощей
Бессмертный: где твоя смерть?" - "На что тебе, глупая баба? Моя смерть в венике
завязана".
Рано утром уезжает Кощей на войну. Иван-царевич пришел к Ненаглядной Красоте,
взял тот веник и чистым золотом ярко вызолотил. Только успел царевич уйти, а
Кощей во двор: "А! - говорит. - Русской коской пахнет; знать, у тебя Иван-
царевич был". - "Что ты, Кощей Бессмертный! Сам по Руси летал, русского духу
нахватался - от тебя русским духом и пахнет. А мне где видать Ивана-царевича?
Остался он в лесах дремучих, в грязях вязучих, по сих пор звери съели!" Пришло
время ужинать; Ненаглядная Красота сама села на стул, а его посадила на лавку;
он взглянул под порог - лежит веник позолоченный. "Это что?" - "Ах, Кощей
Бессмертный! Сам видишь, как я тебя почитаю; коли ты мне дорог, так и смерть
твоя дорога'". - "Глупая баба! То я пошутил, моя смерть вон в дубовом тыну
заделана".
На другой день Кощей уехал, а Иван-царевич пришел, весь тын вызолотил. К вечеру
ворочается домой Кощей Бессмертный. "А! - говорит. - Русской коской пахнет;
знать, у тебя Иван-царевич был". - "Что ты, Кощей Бессмертный! Кажется, я тебе
не раз говаривала: где мне видать Ивана-царевича? Остался он в лесах дремучих, в
грязях вязучих, по сих пор звери растерзали". Пришло время ужинать; Ненаглядная
Красота сама села на лавку, а его на стул посадила. Кощей взглянул в окно -
стоит тын позолоченный, словно жар горит! "Это что?" - "Сам видишь, Кощей
Бессмертный, как я тебя почитаю; коли ты мне дорог, так и смерть твоя дорога'".
Полюбилась эта речь Кощею Бессмертному, говорит он Ненаглядной Красоте: "Ах ты,
глупая баба! То я пошутил; моя смерть в яйце, то яйцо в утке, та утка в
кокоре[[9 - Коко'ра - пень, лежащий на дне реки; выдолбленная колода.]], та
кокора в море плавает". Как только уехал Кощей на войну, Ненаглядная Красота
испекла Ивану-царевичу пирожков и рассказала, где искать смерть Кощееву.
Иван-царевич пошел ни путем, ни дорогою, пришел к океан-морю широкому и не
знает, куда дальше идти, а пирожки давно вышли - есть нечего. Вдруг летит
ястреб; Иван-царевич прицелился: "Ну, ястреб! Я тебя застрелю да сырком съем". -
"Не ешь меня, Иван-царевич! В нужное время я тебе пригожусь". Бежит медведь:
"Ах, Мишка косолапый! Я тебя убью да сырком съем". - "Не ешь, Иван-царевич! В
нужное время я тебе пригожусь". Глядь - на берегу щука трепещется: "А, щука
зубастая, попалася! Я тебя сырком[[10 - Сырьем.]] съем". - "Не ешь, Иван-
царевич! Лучше в море брось: в нужное время я тебе пригожусь". Стоит царевич и
думает: когда-то наступит нужное время, а теперь голодать пришлось!
Вдруг сине море всколыхалося, взволновалося, стало берег заливать, Иван-царевич
бросился в гору. Что есть сил бежит, а вода за ним по пятам гонит; взбежал на
самое высокое место и влез на дерево. Немного спустя начала вода сбывать; море
стихло, улеглось, а на берегу очутилась большая кокора. Прибежал медведь, поднял
кокору да как хватит оземь - кокора развалилася, вылетела оттуда утка и взвилась
высоко-высоко! Вдруг откуда ни взялся - летит ястреб, поймал утку и вмиг
разорвал ее пополам. Выпало из утки яйцо да прямо в море; тут подхватила его
щука, подплыла к берегу и отдала Ивану-царевичу.
Царевич положил яйцо за пазуху и пошел к Кощею Бессмертному. Приходит к нему во
двор, и встречает его Ненаглядная Красота, в уста целует, к плечу припадает.
Кощей Бессмертный сидит у окна да ругается: "А, Иван-царевич! Хочешь ты отнять у
меня Ненаглядную Красоту, так тебе живому не быть". - "Ты сам у меня ее отнял! -
отвечал Иван-царевич, вынул из-за пазухи яйцо и кажет Кощею: - А это что?" У
Кощея свет в глазах помутился, тотчас он присмирел-покорился. Иван-царевич
переложил яйцо с руки на руку - Кощея Бессмертного из угла в угол бросило. Любо
показалось это царевичу, давай чаще с руки на' руку перекладывать; перекладывал,
перекладывал и смял совсем - тут Кощей свалился и помер. Иван-царевич запряг
лошадей в золотую карету, забрал целые мешки серебра и золота и поехал вместе с
своею невестою к родному батюшке.
Долго ли, коротко ли - приезжает он к той самой старухе, что всякую тварь: рыбу,
птицу и зверя допрашивала, увидал своего коня. "Слава богу, - говорит, - Воронко
жив!" - и щедро отсыпал старухе золота за его прокорм - хоть еще девяносто лет
живи, и то не прожить! Тотчас снарядил царевич легкого гонца и послал к царю с
письмом, а в письме пишет: "Батюшка! Встречай сына; еду с невестою Ненаглядной
Красотою". Отец получил письмо, прочитал и веры неймет: "Как тому быть!
Ведь Иван-царевич уехал отсель девятисуточный". Вслед за гонцом и сам царевич
приехал; царь увидал, что сын истинную правду писал, выбежал на крыльцо
встречать и приказал в барабаны бить, музыке играть. "Батюшка! Благослови
жениться". У царей ни пиво варить, ни вино курить - всего много; в тот же день
веселым пирком да за свадебку. Обвенчали Ивана-царевича с Ненаглядной Красотою и
выставили по всем улицам большие чаны с разными напитками; всякий приходи и пей,
сколько душа запросит! И я тут был, мед-вино пил, по усам текло, во рту не было.
* * *
Жил-был царь, у него был один сын. Когда царевич был мал, то мамки и няньки его
прибаюкивали: "Баю-баю, Иван-царевич! Вырастешь большой, найдешь себе невесту:
за тридевять земель, в тридесятом государстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна
- из косточки в косточку мозжечок переливается". Минуло царевичу пятнадцать лет,
стал у отца проситься поехать поискать свою невесту. "Куда ты поедешь? Ты еще
слишком мал!" - "Нет, батюшка! Когда я мал был, мамки и няньки меня прибаюкивали
и сказывали, где живет моя невеста; а теперь я поеду ее разыскивать". Отец
благословил его и дал знать по всем государствам, что сын его Иван-царевич
поехал за невестою.
Вот приезжает царевич в один город, отдал убрать свою лошадь, а сам пошел по
улицам погулять. Идет и видит - на площади человека кнутом наказывают. "За что,
- спрашивает, - вы его кнутом бьете?" - "А за то, - говорят, - что задолжал он
одному именитому купцу десять тысяч да в срок не выплатил; а кто его выкупит, у
того Кощей Бессмертный жену унесет". Вот царевич подумал-подумал и прочь пошел.
Погулял по городу, выходит опять на площадь, а того человека всё бьют; жалко
стало Ивану-царевичу, и решился он его выкупить. "У меня, - думает, - жены нету;
отнять у меня некого". Заплатил десять тысяч и пошел домой; вдруг бежит за ним
тот самый человек, которого он выкупил, и кричит ему: "Спасибо, Иван-царевич!
Если б ты меня не выкупил, ввек бы не достал своей невесты. А теперь я помогу;
купи мне скорее лошадь и седло". Царевич купил ему и лошадь и седло и
спрашивает: "А как твое имя?" - "Меня зовут Булат-молодец".
Сели они на коней и поехали в путь-дорогу; как только приехали в тридесятое
государство, говорит Булат-молодец: "Ну, Иван-царевич, прикажи купить да
нажарить кур, уток, гусей - чтоб всего было довольно! А я пойду твою невесту
доставать. Да смотри: всякий раз, как я забегу к тебе, ты режь у любой птицы
правое крылышко и подавай на тарелочке". Пошел Булат-молодец прямо к высокой
башне, где сидела Василиса Кирбитьевна; бросил полегоньку камушком и сломил у
башни золоченый верх. Прибегает к Ивану-царевичу, говорит ему: "Что ты спишь!
Подавай курицу". Тот отрезал правое крылышко и подал на тарелочке. Булат-молодец
взял тарелочку, побежал к башне и закричал: "Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна!
Иван-царевич приказал кланяться и просил меня отдать вам эту курочку". Она
испугалась, сидит - ничего не говорит; а он сам за нее отвечает: "Здравствуй,
Булат-молодец! Здоров ли Иван-царевич? - Слава богу, здоров! - А что же ты,
Булат-молодец, стоишь? Возьми ключик, отопри шкапчик, выпей рюмку водочки и
ступай с богом".
Прибегает Булат-молодец к Ивану-царевичу: "Что сидишь? - говорит. - Подавай
утку". Тот отрезал правое крылышко, подал на тарелочке. Булат взял тарелочку и
понес к башне: "Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал
кланяться и прислал вам эту уточку". Она сидит - ничего не говорит; а он сам за
нее отвечает: "Здравствуй, Булат-молодец! Здоров ли царевич? - Слава богу,
здоров! - А что же ты, Булат-молодец, стоишь? Возьми ключик, отопри шкапчик,
выпей рюмочку и ступай с богом". Прибегает Булат-молодец домой и опять говорит
Иван-царевичу: "Что сидишь? Подавай гуся". Тот отрезал правое крылышко, положил
на тарелочку и подал ему. Булат-молодец взял и понес к башне: "Здравствуйте,
Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и прислал вам гуся".
Василиса Кирбитьевна тотчас берет ключ, отпирает шкап и подает ему рюмку
водочки. Булат-молодец не берется за рюмку, а хватает де'вицу за правую руку;
вытащил ее из башни, посадил к Иван-царевичу на лошадь, и поскакали они, добрые
мо'лодцы, с душой красной де'вицей во всю конскую прыть.
Поутру встает-просыпается царь Кирбит, видит, что у башни верх сломан, а дочь
его похищена, сильно разгневался и приказал послать погоню по всем путям и
дорогам. Много ли, мало ли ехали наши витязи - Булат-молодец снял с своей руки
перстень, спрятал его и говорит: "Поезжай, Иван-царевич, а я назад ворочусь,
поищу перстень". Василиса Кирбитьевна начала его упрашивать: "Не оставляй нас,
Булат-молодец! Хочешь, я тебе свой перстень подарю?" Он отвечает: "Никак нельзя,
Василиса Кирбитьевна! Моему перстню цены нет - мне дала его родная матушка; как
давала - приговаривала: носи - не теряй, мать не забывай!" Поскакал Булат-
молодец назад и повстречал на дороге погоню; он тотчас всех перебил, оставил
только единого человека, чтоб было кому царя повестить, а сам поспешил нагнать
Ивана-царевича. Много ли, мало ли они ехали - Булат-молодец запрятал свой платок
и говорит: "Ах, Иван-царевич, я платок потерял; поезжайте вы путем-дорогою, я
вас скоро опять нагоню". Повернул назад, отъехал несколько верст и повстречал
погоню вдвое больше, перебил всех и вернулся к Ивану-царевичу. Тот спрашивает:
"Нашел ли платок?" - "Нашел".
Настигла их темная ночь; раскинули они шатер, Булат-молодец лег спать, а Ивана-
царевича на караул поставил и говорит ему: "Каков случай - разбуди меня!" Тот
стоял-стоял, утомился, начал клонить его сон, он присел у шатра и заснул. Откуда
ни взялся Кощей Бессмертный - унес Василису Кирбитьевну. На заре очнулся Иван-
царевич; видит, что нет его невесты, и горько заплакал. Просыпается и Булат-
молодец, спрашивает его: "О чем плачешь?" - "Как мне не плакать? Кто-то унес
Василису Кирбитьевну". - "Я же тебе говорил: стой на карауле! Это дело Кощея
Бессмертного; поедем искать".
Долго-долго они ехали, смотрят - два пастуха стадо пасут. "Чье это стадо?"
Пастухи отвечают: "Кощея Бессмертного". Булат-молодец и Иван-царевич выспросили
пастухов: далеко ль Кощей живет, как туда проехать, когда они со стадом домой
ворочаются и куда его запирают? Потом слезли с лошадей, свернули пастухам
головы, нарядились в их платье и погнали стадо домой; пригнали и ста'ли у ворот.
У Ивана-царевича был на руке золотой перстень - Василиса Кирбитьевна ему
подарила; а у Василисы Кирбитьевны была коза - от той козы молоком она и утром и
вечером умывалась. Прибежала девушка с чашкою, подоила козу и несет молоко; а
Булат-молодец взял у царевича перстень и бросил в чашку. "Э, голубчики, -
говорит девушка, - вы озорничать стали!" Приходит к Василисе Кирбитьевне и
жалуется: "Нониче пастухи над нами насмехаются, бросили в молоко перстень!" Та
отвечает: "Оставь молоко, я сама процежу". Стала цедить, увидала свой перстень и
велела послать к себе пастухов. Пастухи пришли. "Здравствуйте, Василиса
Кирбитьевна!" - говорит Булат-молодец. "Здравствуй, Булат-молодец! Здравствуй
царевич! Как вас бог сюда занес?" - За вами, Василиса Кирбитьевна, приехали; вы
от нас нигде не скроетесь: хоть на дне моря, и то отыщем!" Она их за стол
усадила, всякими яствами накормила и винами напоила. Говорит ей Булат-молодец:
"Как приедет Кощей с охоты, расспросите его, Василиса Кирбитьевна, где его
смерть? А теперь нехудо нам спрятаться".
Только что гости успели спрятаться, прилетает с охоты Кощей Бессмертный. "Фу-фу!
- говорит. - Прежде русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а
нониче русский дух воочью является, в уста бросается". Отвечает ему Василиса
Кирбитьевна: "Сам ты по Руси налетался, русского духу нахватался, так он тебе и
здесь чудится!" Кощей пообедал и лег отдыхать; пришла к нему Василиса
Кирбитьевна, кинулась на шею, миловала-целовала, сама приговаривала: "Друг ты
мой милый! Насилу дождалась тебя; уж не чаяла в живых увидать - думала, что тебя
лютые звери съели!" Кащей засмеялся: "Дура баба! Волос долог, да ум короток;
разве могут меня лютые звери съесть?" - "Да где ж твоя смерть?" - "Смерть моя в
голике, под порогом валяется".
Как скоро Кощей улетел, Василиса Кирбитьевна побежала к Ивану-царевичу.
Спрашивает ее Булат-молодец: "Ну, где смерть Кощеева?" - "В голике под порогом
валяется". - "Нет, это он нарочно врет! Надо расспросить его похитрее". Василиса
Кирбитьевна тотчас придумала: взяла голик вызолотила, разными лентами украсила и
положила на стол. Вот прилетел Кощей Бессмертный, увидал на столе вызолоченный
голик и спрашивает, зачем это сделано. "Как же можно, - отвечала Василиса
Кирбитьевна, - чтоб твоя смерть под порогом валялась; пусть лучше на столе
лежит!" - "Ха-ха-ха, баба-дура! Волос длинен, да ум короток; разве здесь моя
смерть?" - "А где же?" - "Моя смерть в козле запрятана". Василиса Кирбитьевна,
как только Кощей на охоту уехал, взяла убрала козла лентами да бубенчиками, а
рога ему вызолотила. Кощей увидал, опять рассмеялся: "Эх, баба-дура! Волос
длинен, да ум короток; моя смерть далече: на море на океане есть остров, на том
острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке - заяц, в зайце - утка, в
утке - яйцо, а в яйце - моя смерть!" Сказал и улетел. Василиса Кирбитьевна
пересказала все это Булату-молодцу да Ивану-царевичу; они взяли с собой запасу и
пошли отыскивать Кощееву смерть.
Долго, ли, коротко ли шли, запас весь приели и начали голодать. Попадается им
собака со щенятами. "Я ее убью, - говорит Булат-молодец, - нам есть больше
нечего". - "Не бей меня, - просит собака, - не делай моих деток сиротами; я тебе
сама пригожусь!" - "Ну, бог с тобой!" Идут дальше - сидит на дубу орел с
орлятами. Говорит Булат-молодец: "Я убью орла". Отвечает орел: "Не бей меня, не
делай моих деток сиротами; я тебе сам пригожусь!" - "Так и быть, живи на
здоровье!" Подходят к океан-морю широкому; на берегу рак ползет. Говорит Булат-
молодец: "Я его пришибу!" Отвечает рак: "Не бей меня, добрый мо'лодец! Во мне
корысти не много, хоть съешь - сыт не будешь. Придет время - я сам тебе
пригожусь!" - "Ну, ползи с богом" - сказал Булат-молодец, посмотрел на' море,
увидал рыбака в лодке и крикнул: "Причаливай к берегу!" Рыбак подал лодку; Иван-
царевич да Булат-молодец сели и поехали к острову; добрались до острова и пошли
к дубу.
Булат-молодец ухватил дуб могучими руками и с корнем вырвал; достал из-под дуба
сундук, открыл его - из сундука заяц выскочил и побежал что есть духу. "Ах, -
вымолвил Иван-царевич, - если б на эту пору да собака была, она б зайца
поймала!" Глядь - а собака уж тащит зайца. Булат-молодец взял его разорвал - из
зайца вылетела утка и высоко поднялась в поднебесье. "Ах, - вымолвил Иван-
царевич, - если б на эту пору да орел был, он бы утку поймал!" А орел уже несет
утку. Булат-молодец разорвал утку - из утки выкатилось яйцо и упало в море. "Ах,
- сказал царевич, - если б рак его вытащил!" А рак уж ползет, яйцо тащит. Взяли
они яйцо, приехали к Кощею Бессмертному, ударили его тем яйцом в лоб - он тотчас
растянулся и умер. Брал Иван-царевич Василису Кирбитьевну, и поехали в дорогу.
Ехали-ехали, настигла их темная ночь; раскинули шатер, Василиса Кирбитьевна
спать легла. Говорит Булат-молодец: "Ложись и ты, царевич; а я буду на часах
стоять". В глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло
и сделались двенадцать девиц: "Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы
нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну; не
будет и вам добра: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою собачку
любимую; она вырвется у псаря и разорвет царевича на мелкие части; а кто это
слышит да ему скажет, тот по колена будет каменный!" Поутру Булат-молодец
разбудил царевича и Василису Кирбитьевну, собрались и поехали в путь-дорогу.
Настигала их вторая ночь: раскинули шатер в чистом поле. Опять говорит Булат-
молодец: "Ложись спать, Иван-царевич, а я буду караулить". В глухую полночь
прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло и стали двенадцать девиц:
"Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного,
увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну; не будет и вам добра: как приедет
Иван-царевич домой: велит вывести своего любимого коня, на котором сызмала
привык кататься; конь вырвется у конюха и убьет царевича до смерти. А кто это
слышит да ему скажет, тот будет по пояс каменный!" Настало утро, опять поехали.
Настигала их третья ночь; разбили шатер и остановились ночевать в чистом поле.
Говорит Булат-молодец: "Ложись спать, Иван-царевич, а я караулить буду". Опять в
глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло и стали
двенадцать девиц: "Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата
Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, да и вам добра
не нажить: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою любимую корову, от
которой сызмала молочком питался, она вырвется у скотника и поднимет царевича на
рога. А кто нас видит и слышит да ему скажет, тот весь будет каменный". Сказали,
обернулись голубицами и улетели.
Поутру проснулся Иван-царевич с Василисой Кирбитьевной и отправились в дорогу.
Приехал царевич домой, женился на Василисе Кирбитьевне и спустя день или два
говорит ей: "Хочешь, я покажу тебе мою любимую собачку? Когда я был маленький -
все с ней забавлялся". Булат-молодец взял свою саблю, наточил остро-остро и стал
у крыльца. Вот ведут собачку; она вырвалась у псаря, прямо на крыльцо бежит, а
Булат-молодец махнул саблею и разрубил ее пополам. Иван-царевич на него
разгневался, да за старую службу промолчал - ничего не сказал. На другой день
приказал он вывесть своего любимого коня; конь перервал аркан, вырвался у конюха
и скачет прямо на царевича. Булат-молодец отрубил коню голову. Иван-царевич еще
пуще разгневался, приказал было схватить его и повесить, да Василиса Кирбитьевна
упросила: "Если б не он, - говорит, - ты бы меня никогда не достал!" На третий
день велел Иван-царевич вывесть свою любимую корову; она вырвалась у скотника и
бежит прямо на царевича. Булат-молодец отрубил и ей голову.
Тут Иван-царевич так озлобился, что никого и слушать не стал; приказал позвать
палача и немедленно казнить Булата-молодца.
"Ах, Иван-царевич! Коли ты хочешь меня палачом казнить, так лучше я сам помру.
Позволь только три речи сказать..." Рассказал Булат-молодец про первую ночь, как в
чистом поле прилетали двенадцать голубиц и что ему говорили - и тотчас окаменел
по колена; рассказал про другую ночь - и окаменел по пояс. Тут Иван-царевич
начал его упрашивать, чтоб до конца не договаривал. Отвечает Булат-молодец:
"Теперь все равно - наполовину окаменел, так не стоит жить!" Рассказал про
третью ночь и оборотился весь в камень. Иван-царевич поставил его в особой
палате и каждый день стал ходить туда с Василисой Кирбитьевной да горько
плакаться.
Много прошло годов; раз как-то плачется Иван-царевич над каменным Булатом-
молодцом и слышит - из камня голос раздается: "Что ты плачешь? Мне и так
тяжело!" - "Как мне не плакать? Ведь я тебя загубил". - "Если хочешь, можешь
меня спасти; у тебя есть двое детей - сын да дочь, возьми их зарежь, нацеди
крови и той кровью помажь камень". Иван-царевич рассказал про то Василисе
Кирбитьевне; потужили они, погоревали и решились зарезать своих детей. Взяли их
зарезали, нацедили крови и только помазали камень, как Булат-молодец ожил.
Спрашивает он у царевича и его жены: "Что, вам жалко своих деток?" - "Жалко,
Булат-молодец!" - "Ну, пойдемте, в их комнатку". Пришли, смотрят, - а дети живы!
Отец с матерью обрадовались и на радостях задали пир на весь мир. На том пиру и
я был, мед и вино пил, по усам текло, в рот не попало, на душе пьяно и сытно
стало.
