Крошечка-Хаврошечка
Вы знаете, что есть на свете люди и хорошие, есть и похуже, есть и такие,
которые бога не боятся, своего брата не стыдятся: к таким-то и попала Крошечка-
Хаврошечка. Осталась она сиротой маленькой; взяли ее эти люди, выкормили и на
свет божий не пустили, над работою каждый день занудили, заморили; она и подает,
и прибирает, и за всех и за все отвечает.
А были у ее хозяйки три дочери большие. Старшая звалась Одноглазка, средняя -
Двуглазка, а меньшая - Триглазка; но они только и знали у ворот сидеть, на улицу
глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работа'ла, их обшивала, для них и пряла и
ткала, а слова доброго никогда не слыхала. Вот то-то и больно - ткнуть да
толкнуть есть кому: а приветить да приохотить нет никого!
Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую корову, ляжет к
ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:
"Коровушка-матушка! Меня бьют, журят, хлеба не дают, плакать не велят. К
завтрему дали пять пудов напрясть, наткать, побелить, в трубы покатать". А
коровушка ей в ответ: "Красная де'вица! Влезь ко мне в одно ушко, а в другое
вылезь - все будет сработано". Так и сбывалось. Вылезет красная де'вица из ушка
- все готово: и наткано, и побелено, и покатано. Отнесет к мачехе; та поглядит,
покряхтит, спрячет в сундук, а ей еще больше работы задаст. Хаврошечка опять
придет к коровушке, в одно ушко влезет, в другое вылезет и готовенькое возьмет
принесет.
Дивится старуха, зовет Одноглазку: "Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая!
Доглядись, кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает?" Пошла с
сиротой Одноглазка в лес, пошла с нею в поле; забыла матушкино приказанье,
распеклась на солнышке, разлеглась на травушке; а Хаврошечка приговаривает:
"Спи, глазок, спи, глазок!" Глазок заснул; пока Одноглазка спала, коровушка и
наткала и побелила. Ничего мачеха не дозналась, послала Двуглазку. Эта тоже на
солнышке распеклась и на травушке разлеглась, матернино приказанье забыла и
глазки смежила; а Хаврошечка баюкает: "Спи, глазок, спи, другой!" Коровушка
наткала, побелила, в трубы покатала; а Двуглазка все еще спала.
Старуха рассердилась, на третий день послала Триглазку, а сироте еще больше
работы дала. И Триглазка, как ее старшие сестры, попрыгала-попрыгала и на
травушку пала. Хаврошечка поет: "Спи, глазок, спи, другой!" - а об третьем
забыла. Два глаза заснули, а третий глядит и все видит, все - как красная
де'вица в одно ушко влезла, в другое вылезла и готовые холсты подобрала. Все,
что видела, Триглазка матери рассказала; старуха обрадовалась, на другой же день
пришла к мужу: "Режь рябую корову!" Старик так-сяк: "Что ты, жена, в уме ли?
Корова молодая, хорошая!" Режь, да и только! Наточил ножик...
Побежала Хаврошечка к коровушке: "Коровушка-матушка! Тебя хотят резать". - "А
ты, красная де'вица, не ешь моего мяса; косточки мои собери, в платочек завяжи,
в саду их рассади и никогда меня не забывай, каждое утро водою их поливай".
Хаврошечка все сделала, что коровушка завещала; голодом голодала, мяса ее в рот
не брала, косточки каждый день в саду поливала, и выросла из них яблонька, да
какая - боже мой! Яблочки на ней висят наливные, листвицы шумят золотые, веточки
гнутся серебряные; кто ни едет мимо - останавливается, кто проходит близко - тот
заглядывается.
Случилось раз - девушки гуляли по' саду; на ту пору ехал по' полю барин -
богатый, кудреватый, молоденький. Увидел яблочки, затрогал девушек: "Де'вицы-
красавицы! - говорит он. - Которая из вас мне яблочко поднесет, та за меня замуж
пойдет". И бросились три сестры одна перед другой к яблоньке. А яблочки-то
висели низко, под руками были, а то вдруг поднялись высоко-высоко, далеко над
головами стали. Сестры хотели их сбить - листья глаза засыпают, хотели сорвать -
сучья косы расплетают; как ни бились, ни метались - ручки изодрали, а достать не
могли. Подошла Хаврошечка, и веточки приклонились, и яблочки опустились. Барин
на ней женился, и стала она в добре поживать, лиха не знавать.
