Станислав Каменев

Стрибог и святой Касьян в индоевропейском контексте

"Есть черная скала средь моря-океана:
Там Стрибог властвует, и внуков — бегунов
Он шлет отгула к нам с дождями для лугов,
С грозою с вьюгами, с покровами тумана..."
П. Бутурлин. Стрибог

 

Среди богов чтимых на Киевском капище Владимира Святославовича известен Стрибог: «... постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса Дажьбога, и Стрибога и Симаргла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы».
Также Стрибог упоминается в христианских поучениях против язычества. Из топонимики известны названия, образованные от имени Стрибога: село Стрибожь в Новгородской губернии, Стрибоже озеро, река Стрибожская на Киевщине, село Стрибож на Житомирщине, польское местечко Strzyboga, там же речка Striboc [1].
Базой и исходной точкой для большинства исследователей Стрибога является данная цитата из  «Слова о полке Игореве»: «Се в?три, Стрибожи внуци, в?ютъ съ моря стр?лами на храбрыя плъкы Игоревы».
Упоминание ветров как «Стрибожьих внуков» подвинуло большинство мифологов начиная с XIX века считать Стрибога славянским богом ветра. Лингвистическое обоснование к такой трактовке подвел М. Касторский [2]. Он ввел в оборот слово из языка моравских чехов «stri», переводя его как «воздух». С этими доводами согласилось большинство ученых, в их числе Ф.И. Буслаев, А.Н. Афанасьев, С. Гедеонов.
Д.К. Зеленин, производя Стрибога из праславянского глагола «стрити» (*sъtьri) — «уничтожать», считал его «уничтожающим, истребляющим богом», богом войны [3]. Погодин возводил имя Стрибог к древневерхненемецкому «strit» — «спор», также полагая Его богом войны [4]. И.В. Ягич сравнивает корень «stri» с литовским «styreti», «styru» — «быть жёстким», «делаться жёстким».
Иные исследователи, абстрагируясь от показаний «Слова о полку Игореве», видят в Стрибоге благое божество, исходя из этимологий: «возвышенный бог» (от древнеиран. Stribaya), «сеющий бог» (от праслав. *ster, ср. «простереть»), «устроитель добра» (сближая со *strojiti) и др. [5; 6].
Р. Якобсон обратил внимание на «соседство» Дажбога и Стрибога в летописном перечне Владимирского «пантеона» (и в «Слове Иоанна Златоуста»): «Рядом с Дажбогом, "подателем богатств", Стрибог означал "ширителя, рассевателя богатств", и памятна связь первого с солнцем, а второго – с ветром» [7].
В.В. Иванов и В.Н. Топоров согласились с точкой зрения Якобсона. Даждьбог и Стрибог, по их мнению, дополняют друг друга: первый наделяет благами, а второй разносит их [8].
Высказываются и противоположные мнения. Л.В. Соколова пишет: «Вероятно, следует признать не только грамматич., но и семантич., функциональную параллель двух пар слав. богов, отождествив Даждьбога с Белбогом, а Стрибога с Чернобогом. Данные пары представляют, по всей видимости, бинарные мифол. оппозиции: добро — зло, свет — мрак, жизнь — смерть, верх — низ и под» [9].
В итоге, при первом приближении Стрибог предстает в следующем свете. Он:
1) покровительствует ветрам и воздушной стихии («в?три, Стрибожи внуци»; моравское «stri» - «ветер, приносящий непогоду»);
2) связан с войной и смертью («в?ютъ <...> стр?лами на <...> плъкы», «стрити» — «уничтожать» и др.);
3) пребывает на/за морем («в?ютъ съ моря», южно-русский образ Ветра как сердитого старика, который живет «за морем» [10];
4) имеет особые отношения с Даждьбогом (скорее всего антагонистичные).
Такое сочетание функций закономерно в индоевропейском контексте. Например, Ваю, индийский бог ветра, также связан с морем (его сыновья — Маруты, что значит «веющие с моря»), с войной — он сопровождает Индру в битвах. Иранский Вайу, ко времени парфян и Сасанидов, стал богом войны, олицетворяющим собой бога смерти, рождения и благополучия [11].
Касьян
Как известно, после христианизации Руси языческие боги в народной среде не были сразу преданы забвению, но постепенно, с течением времени, стали подменяться схожими по каким-либо характеристикам персонажами христианского культа. Так, народный культ Власия во многом наследует языческому культу Велеса/Волоса, культ Ильи Пророка — Перуна, Параскевы Пятницы — Макоши и т.д. Исследователи, обнаружив такого рода соответствия, стали широко использовать этнографические данные о соответствующих «святых» для реконструкции славянского язычества.
Есть ли у Стрибога христианские наследники в «народной религии» восточных славян (великороссов, белорусов, малороссов)? В целом эта тема на сегодняшний день малоисследованна, хотя именно этот подход может дать необходимые сведения для новых, более полных и обоснованных реконструкций образа Стрибога.
В статье «Стрибог» из Энциклопедии «Слово о полку Игореве» высказано такое мнение — «<...> образ святого Касьяна <...> по всей видимости, является христ. заместителем Стрибога» [12]. Такой же взгляд выражен в популярной книге «Матерь Лада» Д. Дудко [13].
Для этого есть веские основания. Для примера немного забегая вперед скажем, что Касьян, подобно Стрибогу, повелевает ветрами и обладает схожими «смертоносными» характеристиками.
Касьян, как персонаж народной религии, очень сильно отличается от своего христианского прототипа, св. Кассиана Римлянина, христианского аскета-подвижника, что позволяет уверенно предполагать языческие корни его образа. Так, «святой» Касьян порой выступает двойником дьявола: он — закованный в цепи пленник преисподней, где черти бьют его молотом и только в свой день (29.03) дают свободу; по другим версиям, Касьян сам сторожит и бьет молотом дьявола (и только в свой день отдыхает).
Для подтверждения гипотезы о наследовании Касьяном черт древнерусского Стрибога мы рассмотрим многогранный «народный» образ святого Касьяна в контексте славянских представлений о ветре и индоевропейских богов воздуха/ветра.
1. Повелитель ветров.
Считалось, что Касьяну подвластны ветры. По вологодской легенде, Касьян держит на двадцати цепях, за двадцатью замками все ветра. В его власти спустить ветер на землю и наслать на людей и скотину мор.
По другим легендам, Касьян заключен под землю или завален камнями за помощь дьяволу. Согласно верованиям, записанным на Полтавщине, Касьян — черное, покрытое шерстью существо; живет в темной пещере, лежит в яме, засыпанный землей [14].
Эти детали не удивительны и для мифологического образа Ветра. Скованный и плененный, но в свой день вырывающийся на свободу (29.03), Касьян имеет аналог в вологодской быличке, согласно которой двенадцать ветров прикованы цепями к скале посреди океана; срываясь с цепи, они попадают на землю. Индоевропейские представления о Ветре часто помещают его в различные пропасти, ямы и пещеры. Такова, например, греческая Эолова пещера — подземное жилище ветров. Южные славяне считали, что такие пещеры и пропасти стерегут летучие змеи, одноглазая ведьма или слепой старец, пытающиеся закрыть дыру, из которой выходит Ветер [15].
2. Уничтожитель.
Одна из характерных особенностей народного образа св. Касьяна — губительный взгляд.
Русские поговорки: «Касьян на скот взглянет, скот валится»; «Касьян на что ни взглянет — все вянет»; «Касьян на народ — народу тяжело»; «Касьян на траву — трава сохнет»; «Касьян на скот — скот дохнет». В некоторых местах ему приписываются тяжелые веки, ресницы достигают колен. Двадцать девятого февраля нечистая сила поднимает ему веки, Касьян оглядывает мир, и тогда болеют люди и животные, вянут растения, случается мор и неурожай.
Мотив слепоты присущ и «хозяинам ветра» в славянской и балтской традициях. Выше мы отмечали славянские поверия о слепом старце, пытающемся закрыть дыру, из которой выходит Ветер. В одном литовском тексте говорится, что ветер заткнут в бочонке, а бочонок заткнут затычкой, и этот бочонок сторожит слепой старик. И каждый раз ветер дует до тех пор, пока слепой старик затычку ищет [16].
Если обратиться к родственным традициям, то обнаружатся интересные параллели.
Среди характеристик индоиранского Вайу, как бога смерти, есть одна черта, которая сближает его с Касьяном. Это его смертоносный взгляд. Согласно пехлевийским текстам, «злой» Вайу уносит дыхание живых существ, их душу, которая есть дыхание: «Когда он касается человека рукой, это сон. Когда он бросает на него свою тень, это лихорадка. Когда же он видит его своим оком, то сокрушает его душу-дыхание». В Ригведе есть загадка, отгадкой которой является Ваю: «Кто его видел, от того он тут же прочь». Имеется ввиду, что от человека, на которого смотрит Ваю, отлетает его ваю, то есть дыхание-энергия, прана, понимаемые как душа [17].

3. Пьяница, княжий сын
Среди фольклорных характеристик Касьяна мы должны отметить такие как заносчивость (встречаются пояснения, что он «из панов, княжий сын»), склонность к пьянству (наказан за пьянство во время своего праздника), буйный характер [18]. Эти характеристики обнаруживаются преимущественно в этиологических легендах объясняющих аномально редкое празднование дня Касьяна – один раз в четыре года. Такое положение дел в народе обычно объясняется как наказание Касьяна Богом за его греховное поведение. Очевидно, что эти легенды должны быть позднего происхождения (как и сама идея «високосного года» на Руси), и использовать их для реконструкций славянкого язычества некорректно.
Как следствие, мы считаем разумным объяснять вышеописанные черты Касьяна не архаикой, а необходимостью мотивировать наказание Касьяна Богом в нравоучительной легенде.
4. Страж «Иного мира»
Касьян в народной вере рисуется как привратник, страж ада: «Говорят, будто он [Кассиан] приставлен на стражу ада, и Господь отпускает его на отдых на четвертый год; за его отсутствием сторожат ад двенадцать апостолов. По этому поверью, как видим, препод. Кассиан прямо помещается в пределах подземного царства и в народнов воззрении христианском заменяет тех страшных стражей подземного мира или ада, которые необходимо были там по религиозным представлениям всех языческих народов. Отдав в распоряжение св. ап. Петра ключи рая, народ, как видим, не мог оставить без святого стража и мрачной области ада, и приурочил это звание к имени препод. Кассиана» [19].
Сами идеи «Рая» и «Ада» с руководящей ролью «праведности» и «греха» имеют христианское происхождение и не могут рассматриваться как аутентичные для славянской мифологии. Поэтому мы должны рассмотреть образы «Рая» и «Ада» как вариации «Иного мира» в народной традиции.
В народной космологии «Рай» и «Ад» зачастую были слиты в единый «Иной мир». Это архаичное воззрение обнаруживается во многих жанрах фольклора. Л.Н. Виноградова пишет: «Наиболее архаические верования изображают рай и ад территориально не расчлененными. В апокрифических преданиях загробный мир расположен на земле за водным пространством, где соседствуют праведные и грешные души. Судя по мотивам духовных стихов и народным рассказам о посещениях души спящего человека того света, страна грешников отделена от страны праведников лишь пропастью, огненной рекой, глухой стеной, оградой и т. п. Сказочные герои, достигшие того света, тоже встречаются в одном мире как с Богом и святыми, так и с грешниками, терпящими наказание за грехи» [20].
По нашему мнению, до нас дошли и еще «более архаичные» воззрения - они почти исключают христианский «Ад» из космологии: «На вопрос, куда попадает душа человека после смерти, многие уверенно отвечали: "Непременно в рай. Сколько здесь не греши, а душа все равно Божья, ведь он вдунул ее в человека, так неужели же свою душу Бог захочет в ад сажать — только в царство небесное". Лишь души тех людей, которые не подчинились божьему замыслу и сами на себя руки наложили, будут работать на чертей: это самоубийцы, утопленники, опойцы (так называемые "заложные" покойники)» [21]. «Рай» по этому верованию довольно точно соответствует понятию языческого «Ирия». Что интересно, обычный дуализм «Рая» и «Ада» как двух статических пристанищ душ заменяется дуализмом статического «Рая» и хаотического «межмирового» пространства, где обитают неупокоенные души.
Мы посчитали необходимым это небольшое отступление, чтобы раскрыть понятие «Иного мира» (вынесенного в название главы), и, как следствие, его Привратника, Стража.
Идея разделения единого «Иного мира», условно говоря, на «Рай» и «Ад», возникла независимо от (и задолго до) христианства и была очень последовательно воплощена в иранском зороастризме. Это привело также и к разделению Вайу на два противоположных образа, доброго и злого Вайу.
Добрый Вайу выступает в зороастризме как привратник Рая. Он стоит на пути, который должны были преодолеть души умерших, — у моста, что ведет в райскую обитель на священную гору Хара Березайти. Со священной горой Меру связывают Ваю и древнеиндийские тексты — около нее он облетает свои владения.
Его двойник, злой Вайу, отождествляемый с демоном смерти, напротив, причиняет душам вред.
В балтийской мифологии есть идентичное верование: рассказывается, что Бог некогда выгнал первых людей из Рая и поставил при вратах Рая двух стражей, чтобы люди не могли вернуться назад. У врат Рая стоят два великана. Одного зовут Ауштра, это заря, этот великан освещает дорогу праведникам, которые идут в Рай. А другой страж этого загробного мира — престрашный, большеголовый, толстогубый Веяс, который сдувает грешников, которые пытаются пройти в Рай, с очень узкого, как прутик, моста. И грешники падают в реку кипящей смолы [22]. Веяс — это и есть Ветер. Часто его отождествляют с балтийским богом ветра Вейопатисом. Это предание заметно христианизировано, но в общем индоевропейские, и балтославянские в частности, мифологемы хорошо сохранились.
Многочисленны и убедительны попытки ученых интерпретировать скандинавского Хеймдалля как бога атмосферы и ветра (например [23]). Кроме прочего, на это прямо указывает одно из его имен — «Vindhler», что значит «убежище ветра». Хеймдалль также является привратником «Иного мира» (Асгарда), встречающим души мертвых поднимающиеся по мосту Бифресту. Мост этот не прост - заключающийся в нем огонь (красный цвет радуги) жжет того, кому вход в Асгард закрыт.
В славянском фольклоре есть примеры спряжения мотива мифологического моста и существа, слепого из-за огромных нависших век (как у Касьяна). Такова сказка из собрания Афанасьева про Ивана Быковича. Ключевые действия проходят на Калиновом мосту через речку Смородинку, который уверенно интерпретируется как граница между нашим и Иным мирами. Иван Быкович убивает охраняющих мост змеев, и попадает к их отцу. «Позвал старик двенадцать воев и говорит им: "Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные"». В конце повествования старик предлагает Ивану Быковичу пройтись по «жердочке» над ямой: «У меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жердочка; кто по жердочке пройдет, тот за себя и царицу возьмет». Эта жердочка над ямой, видимо, является «уменьшенной копией» Калинового моста над рекой Смородиной, а «старик», как и его дети-Змеи, его Стражем.
5. Покровитель мертвых
Сложные представления о Касьяне, отразившиеся в фольклоре, поясняют сведения о дополнительных, кроме 29 февраля, поминовениях этого «святого» в русской календарной обрядности. Это три четверга: на масляной, пасхальной и семицкой неделях. Главенствующим элементом обрядности этих дней является поминовение покойников. Прикрепленность образа Касьяна к дням поминовения покойников указывает на сложившуюся в традиционном сознании связь этого «святого» с «Иным миром».
Особенно показательно поминовение Касьяна на семицкой неделе, тесно связанной с культом «заложных» покойников.
Между образом Касьяна и Ветра возникает еще одна связка — общеславянская ассоциация воздуха и ветра с душами мертвых. Считалось, что с ветром летают души больших грешников; сильный Ветер означает чью-то насильственную смерть. По польским и словацким поверьям, в завывающем ветре слышны стоны висельника. Белорусы полагают, что холодный ветер дует с той стороны, где утонул человек. Ветер в день поминовения умерших у кашубов означает плач души. По украинским верованиям, появление «ходячих» покойников сопровождается порывами ветра [24].
Здесь следует обратить внимание на возможную связь самого Стрибога с романо-славянскими стригами, чье имя ассоциируется с именем древнерусского Бога Ветра.
Чешск. striha, словац. stryga, пол. strzyga – «ведьма», хорв. strigon – «упырь» [25].
«В Кишиневском у., – пишет Д.К. Зеленин, – на Киперченской вотчине есть местность, называемая "Валя спынзу-рацикорь", т.е. долина повесившихся. Предание говорит, что там и теперь живут и действуют стригои, т.е. эти повешенные люди. В глухую ночь, из опасения этих стригоев, стараются обойти эту страшную местность. По некоторым известиям, румынские стригои оберегают клады на земле, т.е. имеют занятие, одинаковое с занятием русских заложных покойников» [26].
Название «стриги» было известно и на Русском Севере, в Костромской губернии.
Стоит вспомнить ведийского бога ветра Рудру, один из эпитетов которого, «Бхутешвара», значит «Господин упырей».
6. Разрушитель мира
В этой главе мы попытаемся реконструировать часть славянской эсхатологии.
Ученые различают индивидуальную эсхатологию (учение о загробной жизни единичной человеческой души) и всемирную эсхатологию (учение о конце света). Напомним читателю о существовании базового для мифологического сознания соответствия между макрокосмом и микрокосмом — в рамках эсхатологии это правило тоже действует.
Выше (в главах 2,4,5) мы показали, что для бога Ветра свойственны функции бога смерти.
«Индивидуальная эсхатология» на основе вышеизложенного такова — смерть человека от взгляда Бога, встреча у моста на «тот свет» и/или у врат «Иного мира» с самим Богом.
Бог Ветра таким образом завершает жизненный цикл человека, подготавливает его к новому рождению через разрушение старого.
Завершающее положение в цикле является характеризующим и для Касьяна.
В календарной системе последний день февраля предстает одним из основных дней ранне-весеннего периода — демонического и хтонического.
Мотив выпускания Касьяна на волю в определенное время (29.02) сближает эту легенду с другой, относящейся ко времени Святок, согласно которой Бог забывает в Рождество закрыть врата ада, и нечистая сила на весь святочный период выходит на землю. Типологическая близость этих легенд не случайна: и Святки, и Касьянов день, по традиционным представлениям, отмечены признаками хаотичности, стихийности, опасности как периоды перехода от старого к новому (независимо от отказа празднования Нового года в марте, конец февраля в крестьянском быту продолжал осмысляться как граница между временами года - зимой и весной) [27].
Время перехода от зимы к весны, от старого года к новому осмыслялось еще как время хаоса, предшествовавшего «снованию света», сотворению Мира. По логике именно в это время разрушался старый Мир, чтобы дать место новому Миру. Кем разрушался? Вероятно, что Касьяном/Дьяволом, который в это время оглядывал своим смертоносным взглядом «весь свет».
Особый уничтожающий взгляд с закрывающими глаза ресницами/веками, типичный для «святого» Касьяна, по мнению Д.В. Громова, является характерной чертой персонажей славянской эсхатологии: «Другой эсхатологической чертой фольклорного Боняка являются упоминающиеся во многих текстах специфические глаза: их взгляд смертоносен, глаза закрыты тяжелыми веками <...> На Западной Украине сохранились эсхатологические легенды, в которых основным разрушающим персонажем является "виеподобное существо", обладающее убивающим взглядом (что видно из его имени Гаргон). Хотя в легендах заметно немалое христианское влияние, но в целом они, несомненно, являются параллелью скандинавскому мифу о Рагнарёке и авестийским эсхатологическим мифам» [28].
Памятуя о связи Касьяна с мифологией Ветра приведем следующее чрезвычайно важное для нас предание: «В высшей степени интересно украинское предание, утверждающее, что старый Ветер сидит с закованными устами: "що тепер Витри je — то молодь шастаецця; старий же тильки иноди в щилинки помиж губив дмуха — и отто бури бувають. Як би ему губи роскувать и вин дмухонув на ввесь рот — все б поздував на свити, горы з долинами поривняв, кинець свитови був би... Одже колись таки ему роскуюцця губи!" Предание это примыкает к мифу о грозном владыке демонов, который сидит окованный цепями и будет освобожден только при конце мира» [29].
Здесь прямо говорится о том что разрушение Вселенной — дело Ветра. Комментарий А.Н. Афанасьева справедливо увязывает предание с мифами о закованном владыке демонов - именно таким и является Касьян.
Противопоставление «молодых» ветров и «старого» Ветра заставляет вспомнить «Слово о полку Игореве» с его противопоставлением молодых «Стрибожих внуков» и самого Стрибога.
Эсхатологические мотивы присутствуют и в «Слове о полку Игореве». Мифология «Слова» строится вокруг идеи «солярности», в частности идеи солнечного затмения. Именно затмение определяет судьбу Игоря — поражение в битве и последующее спасение. Небесное определяет судьбу земного: поражение Солнца в небе (его затмение) определяет неудачу похода Игоря.
Его поражение рисуется с подобной образностью затмения Солнца: в день второго боя русичей с половцами «черные тучи» (половцы), идущие «с моря», хотят затмить, «прикрыти четыре солнца» (четырех русских князей, участвовавших в походе). «На р?ц? на Каял? тьма св?тъ покрыла» - говорит автор о кульминации земного «затмения».
Но каков мифологический смысл затмения?
Считалось, что некое демоническое существо (змей, волк и др.) пытается поглотить Солнце — это и есть затмение. И что когда ему удастся это сделать (съесть Солнце) — тогда и наступит «светопреставление» (вспомним скандинавский Рагнарек во время которого волк наконец догонит и поглотит солнце).
Таким образом, мы приходим к выводу, что силы, участвующие в солнечном затмении, есть силы эсхатологические (космического порядка). В «земном» затмении «Слова» со стороны Солнца выходят «внуки Даждьбоговы», русские князья («четыре солнца»), с обратной стороны – «Стрибожьи внуки», веющие стрелами и двигаемые тем же ветром «черные тучи» половцев.
«Косвенным доказательством противопоставленности солнечного Даждьбога (посылающего блага) и Стрибога (несущего смерть, уничтожение) могут служить чеш. поверья, указ. Срезневским, о постоянной борьбе солнца со всемогущей ведьмой Стрегой / Стригой (вероятно, это жен. ипостась Стрибога), несущей смерть и мор» [30].
Из чего мы вправе заключить, что отношения между Даждьбогом и Стрибогом были отчасти антогонистичны, особенно в плане эсхатологии.
Разрушающие функции свойственны и индийскому Ваю. В своей грозной ипостаси образ Ваю связывается с эсхатологией как всесокрушающий ветер конца юги. В «Шримад-Бхагаватам» говорится: «Восседающий на лотосе Господь Брахма так и не смог до конца постичь ни творение, ни лотос, ни себя самого. В конце юги задул ветер опустошения, вздымая огромные круговые волны и раскачивая лотос».
Таким образом, «Всемирная эсхатология» вырисовывается следующим образом: Стрибог (Ветер, Касьян) в конце мирового цикла разрушает мир, возможно сокрушает/затемняет Солнце-Даждьбога. В календарном цикле этому мифическому событию соответствует последний день года. Старый цикл закончен - начинается новый.
В итоге
Мы выяснили, что функции Стрибога совпадают с таковыми у Касьяна: Стрибог покровительствует ветрам и воздушной стихии - Повелитель ветров Касьян (1).
Стрибог связан с войной и смертью - Уничтожитель (2), Страж Иного мира (4), Покровитель мертвых (5) Касьян и т.д.
Стрибог связан с эсхатологией - Разрушитель мира Касьян (6).
Мы выяснили, что функции и мифологический облик Касьяна совпадают с таковыми в славянской мифологии Ветра, у богов Ветра/Воздуха родственных традиций (индийский Ваю, иранский Вайю, скандинавский Хеймдалль, балтский Веяс).
Таким образом, вы вправе заключить, что «народно-христианский» Касьян является прямым наследником древнерусского языческого Стрибога, и его образ (как и различные индоевропейские параллели) может и должен быть использован для реконструкции образа Стрибога.
Кратко суммируя все вышесказанное, мы можем предложить следующую реконструкцию:
1) Стрибог повелевает ветрами.
2) Стрибог покровительствует войне.
3) Стрибог – бог смерти; своим уничтожающим взглядом он, по выражению «Слова», «веет душу из тела» и разрушает Вселенную в конце мирового цикла.
4) Стрибог – страж/привратник «Иного мира».
5) Стрибог покровительствует мертвым, в том числе «заложным» покойникам и различной  «нечисти».
6) Стрибог состоит в антагонистических отношениях с Даждьбогом, что проявляется в мифе о Солнечном затмении.

Список использованной литературы:
[1] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1964–1973
[2] Касторский М. Начертание славянской мифологии. СПб., 1841. С. 59
[3] Зеленин Д. К. Этимологические заметки // ИОРЯС. 1903. Кн. 4. С. 268
[4] Погодин А. Несколько данных для русской мифологии в XV веке // Живая старина. 1911. Вып.3–4. С.426–427.
[5] Фасмер М. Этимологический словарь. М., 1987. Т. 3. С. 777
[6] Вей М. К этимологии древнерусского "Стрибог". - Вопр. языкознания, 1958, № 3, с. 96-99
[7] Якобсон Р. Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии // VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук: Труды. Т.V. М., 1970. С.617.
[8] Стрибог // Мифы народов мира. М., 1980. Т. 2. С. 471
[9] Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве" // http://feb-web.ru
[10] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[11] Чолоян Д.М. - Южное Закавказье и курды // http://www.ezdixane.ru/content/view/389/27/
[12] Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве" // http://feb-web.ru
[13] Дудко Д. Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. М.: Эксмо 2003
[14] Касьян // Славянская мифология. Энциклопедический словарь - 2 изд., подготовленно Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Международные отношения, 2002
[15] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[16] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. Ч.2 [http://www.sonoteka.spb.ru] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[17] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. Ч.2 [http://www.sonoteka.spb.ru] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[18] Касьян // Славянская мифология. Энциклопедический словарь - 2 изд., подготовленно Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Международные отношения, 2002
[19] Ливотов Е. Поверие о високосном годе в связи с народным представлением о личности преподобного Кассиана Римлянина. // Русское обозрение. 1897, № 1. С. 366 - 377. С. 376
[20] Тот мир // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[21] Новичкова Т.А. Эпос и миф. СПб.: Наука, 2001, стр. 194
[22] Васильков Я.В. Индоиранское влияние в языках и мифологии Восточной Европы: арийский Ваиу, балтийский Веяс и гоголевский Вий. Ч.2 [http://www.sonoteka.spb.ru] // Проект "Звуковая энциклопедия"
[23] Eysteinn - When is a fish a bridge? An investigation of Grimnismal 21 // http://www3.hi.is/~eybjorn
[24] Ветер // Энциклопедический словарь Славянская мифология, подготовленного Институтом славяноведения и балканистики РАН. М: Эллис лак, 1995
[25] Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу Т.III. С.535
[26] Зеленин Д.К. Избранные труды (Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки). М., 1995. С.303
[27] Мадлевская Е.Л. Касьянов день// http://www.ethnomuseum.ru/
[28] Громов Д.В. Образ "эсхатологического нашествия" в восточнославянских поверьях в древности и современности // Этнографическое обозрение. 2004. № 5. С. 20-42. // http://www.boyaring.lodya.ru
[29] Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу Т.I.
[30] Стрибог // Энциклопедия "Слова о полку Игореве" // http://feb-web.ru